Вот строки из письма, пришедшего от еще одного человека, посещавшего «Долину смерти». Михаил Корецкий из Владивостока пишет:
«Я побывал там трижды. Первый раз в 1933 году, когда мне еще было 10 лет, — вместе с отцом ездил на заработки. Потом в 1937 году — уже без отца. И последний раз в 1947 — в составе группы молодых ребят. «Долина смерти» тянется вдоль правого притока реки Вилюй. По сути — это целая цепочка долин вдоль ее поймы. Все три раза я был там с проводником — якутом. Шли мы туда не от хорошей жизни, а оттого, что там, в этой глуши, можно было мыть золото, не ожидая в конце сезона, ограбления и пули в затылок. Что касается таинственных объектов, их там, наверно, много, потому что за три сезона я видел семь таких «котлов». Все они представляются мне совершенно загадочными: во-первых, размер — от шести до девяти метров в диаметре.
Во-вторых, изготовлены они из непонятного металла. Вы писали, что они из меди, но я уверен, что это не медь. Дело в том, что «котлы» не берет даже отточенное зубило (пробовали, и не раз). Металл не отламывается и не куется. На меди молоток обязательно оставил бы заметные вмятины. А эта «медь» сверху покрыта еще слоем неизвестного материала, похожего на наждак. Но это не окисная пленка и не накипь — ее тоже ни сколоть, ни процарапать.»
(Следует отметить, что вблизи эпицентра тунгусского взрыва обнаружены очень необычные геохимические аномалии. В частности, почва этого района обогащена редкоземельными элементами – лантаноидами (самарием, европием, тулием, тербием и иттербием), а также барием, кобальтом, медью, титаном и рядом других элементов. Как предположил С.В. Дозморов (геохимик, работавший в Омске), возможно, что в состав взорвавшегося объекта входила сверхпроводящая керамика, созданная на основе комбинации: барий – лантаноид – медь. Такая керамика сохраняет свойство сверхпроводимости до температуры жидкого азота (–196°С) и может использоваться в производстве очень эффективных устройств для хранения энергии. Разумеется, она может быть только искусственной. Прим. - В.У)
Вернемся к письму Михаила Корецкого:
«Уходящих в глубь земли колодцев с комнатами мы не встречали. Но я отметил, что растительность вокруг «котлов» аномальная — совсем не похожа на то, что растет вокруг. Она более пышная: крупнолистные лопухи, очень длинные лозы, странная трава, выше человеческого роста в полтора — два раза. В одном из «котлов» мы ночевали всей группой (6 человек). Ничего плохого не ощущали, ушли спокойно, без каких либо неприятных происшествий. Никто после серьезно не болел. Разве что у одного из моих знакомых через три месяца полностью выпали все волосы. А у меня на левой стороне головы (я на ней спал) появились три маленькие болячки, размером со спичечную головку каждая. Лечил я их всю жизнь, но они до сегодняшнего дня так и не прошли. Все наши попытки отломить хоть кусочек от странных «котлов» не увенчались успехом. Единственное, что мне удалось унести, — камень. Но не простой — половинка идеального шара, диаметром шесть сантиметров. Он был черного цвета, не имел никаких видимых следов обработки, но был очень гладкий, словно отполированный. Я поднял его с земли внутри одного из этих котлов. Якутский сувенир я привез с собой, в село Самарку, Чугуевского района, Приморского края, где жили мои родители в 1933 году. Он лежал без дела, пока бабушка не решила отстроить дом. Понадобилось вставлять стекла в окна, а стеклореза не было во всем селе. Я попробовал царапать ребром (гранью) половинки этого каменного шара — оказалось, что он режет с удивительной легкостью. После этого моей находкой много раз пользовались, как алмазом, все родственники и знакомые. В 1937 году я передал камень дедушке, а его осенью арестовали, увезли в Магадан, где он прожил без суда до 1968 года, и умер. Теперь никто не знает, куда подевался тот камень...»
В своем письме Михаил Корецкий подчеркивает:
В 1933 году якут-проводник говорил ему, что 5 — 10 лет тому назад он обнаружил несколько котлов-шаров (они были абсолютно круглые), которые высоко (выше человека) выступали из земли. Они выглядели как новенькие. А позже охотник уже видел их расколотыми и разбросанными. Корецкий отметил, побывав у одного «котла» дважды, что тот за несколько прошедших лет заметно погрузился в землю.